<::лат> OCR: <::рус> Библиотека святоотеческой литературы <::лат> http://orthlиb.ru <::слав> (с. 1129) О преподобном кассиане. Преподобный отец наш кассиан римлянин живяше в царство феодосиа юнейшаго, в лето от Христа четыреста тридесять третие. От трудолюбно сочиненных им слов, о осми помыслех, и о разсуждении зде положишася, яко всяку пользу и благодать источающия. Поминает же о сих и премудрейший фотий сими словесы глаголя: в чтении 197, странице 265 и 266. И второе, рече, есть преподобнаго кассиана слово, о осми помыслех: на чревобесие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль и уныние, тщеславия же и гордыни касается. Полезна же, аще что ино суть словеса сия изволяющим трудолюбный восприяти подвиг. И третие же с сими купно слово прочтено нами. Учит он в том, что есть разсуждение, и яко сие большее есть иных добродетелей, и откуду раждается, и яко множае свыше сходящь есть дар, и прочая. О сем преподобном и Церковь, 29 февруариа месяца творя память, честьми же и хвалами ублажает его. (с. 1130) Святаго кассиана римлянина, о осми страстных помыслех. Пред сим о образе общежитий сочинивше слово, паки в настоящем на ваши дерзнувше молитвы, предприяхом написати о осми помыслех греха: о обядении глаголю, и блуде, о сребролюбии, гневе, печали, унынии, тщеславии и гордыни. О воздержании чрева. Первоначальне о воздержании чрева нами речется, противолежащем чревообядению: о образе пощения и качестве и количестве брашен: и сия не от себе речем, но яже прияхом от святых отец. Они убо не едино правило пощения, ниже един образ приятия пищи, ни туюжде меру предаша: за еже не всем туюжде имети крепость, или возраста ради, или немощи ради, или по навыкновению ради свойства тела. В едином же всем то предаша намерении, бегати многоястия, и отвращатися излишества брашен. Повседневное с умеренностию приятие пищи полезнейшее искусиша быти, и чистоте споспешествующее паче, нежели чрез три или четыре дни, или до седмицы простирающееся пощение. Ибо, рече, безмерне простирающийся на пощение, выше меры потом часте употребляет пищу: яко от сего, овогда убо от чрезмернаго неядения изнемогает тело, и к Духовным служением ленивейшее бывает: овогда же множеством яств отягчаемое, уныние и разслабление творит в душе. И паки: не (с. 1131) всем прилично быти искусиша употребление зелий и овощей, ниже всем мощи употребляти пищу сухаго хлеба. И иному убо реша, две литре ядущу хлеба еще алкати: иному же ядущу литру или шесть унгий, насыщатися. Всем убо, якоже предречеся, един предел воздержания предаша, еже не прельщатися насыщением чрева, ниже привлекатися сластию гортани. Ниже бо различие качества брашен точию, но и количество множества онех разжженныя стрелы блуда обыче возжигати. Яковыялибо когда пищи наполняемо чрево, блудное семя раждает. И паки, не точию пиянство вина мысль упоевати обыче, но и сытость воды, и всяких брашен избыток отягченну и дремлющу ту соделовает. Содомляном не вина и различных брашен пиянство низвращения бысть вина, но хлеба сытость, по пророку{Иезек. гл. 16, ст. 49.}. Немощь телесная чистоте сердца не сопротивляется, егда подаем телу, яже немощь требует, а не яже сласть хощет. Брашен употребление, елико послужити к житию приемлется, а не елико работати стремлением похоти. Умеренное и с разумом пищи приятие здравия причастно бывает телеснаго, а не святыню отемлет. Предел воздержания, и правило преданно от отец известно есть сие: вкушающему каковуюлибо пищу, еще желанию в нем сущу, от тоя воздержатися, и не ожидати насыщения. И апостол рекший, плоти угодия не творити в похоти{Римл. гл. 13, ст. 14.}, не нужное жизни окормление возбрани, но сластолюбное прилежание отрече. Притом же к чистоте совершенней души, едино воздержание брашен не сильно, аще не и прочия добродетели соединятся. Темже смирение с послушанием и тела удручением много нам пособствуют. Воздержание от сребролюбия, не точию, еже не имети сребра, но и не вожделети стяжати оное, к чистоте души путеводствует. Гнева удаление, печали, тщеславия, гордыни, вся сия главную души чистоту (с. 1132) соделовают. Частну же целомудрием, сиесть, чистоту души изрядно воздержание и пост исправляет. Не возможно бо чревом насыщенному противу духа блуда ратовати в мысли. Темже первый нам да будет подвиг, еже обладати чревом, и порабощати тело: не точию постом, но и бдением, и трудом, и чтением, и еже собирати сердце в страх геенны, и в желание царствия небеснаго. О страсти блудней и похоти плотстей. Вторый нам подвиг есть противу страсти блуда, и похоти плоти: сия похоть от перваго возраста начинает стужати человеку. Великий сей подвиг и лют, и сугубу имущ борьбу. Понеже иным порокам в душе точию имущим брань, сей же сугубу есть в душе и теле составляемый: и сего ради сугубо борение восприяти подобает. Ни бо довольно есть едино телесное пощение к стяжанию совершеннаго целомудрия и истинныя чистоты, аще и сердца не будет сокрушение, и молитва к Богу непрестанная, и частое писаний поучение, и труд, и рукоделие: яже могут непостоянная души стремления удерживати, и от скверных мечтаний возвращати ю. Прежде же всех споспешествует смирение души, егоже кроме, ни блуд, ни ино что возможет кто победити. Предварительне убо подобает всяким хранением блюсти сердце от скверных помыслов: от сего бо происходят, по Господню слову, помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния{Матф. гл. 15, ст. 19.}, и прочая. Ибо и пощение, не точию к удручению тела нам узаконено есть, но и к трезвению ума, да не множеством брашен помрачився изнеможет к наблюдению помыслов. Подобает убо не точию в телесном пощении всяко тщание являти, но и во внимании помыслов, и в Духовном поучении: ихже кроме не возможно к высоте истиннаго целомудрия и чистоты (с. 1133) взыти. Приличествует убо нам очищати первее, по Господню слову, внутреннее сткляницы и блюда, да будет и внешнее чисто{Матф. гл. 23, ст. 26.}. Сего же ради аще есть в нас тщание по апостолу, законно подвизатися и увенчатися победившим нечистаго беса блуднаго, не о нашей силе и подвизе дерзаим, но о помощи Владыки нашего Бога: не престает бо человек ратуемь быти от духа сего, дондеже воистинну веровати будет, яко не своим тщанием, ни своим трудом, но Божиим покровом и помощию избавляется сего недуга, и на высоту чистоты восходит: и паче естества есть вещь, и некиим образом вне тела бывает, иже разжения плоти и сласти тоя поправый. И сего ради, не возможно есть человеку (да тако реку) своима крылома к высокой сей, и небесной почести святыни возлетети, и подражателю ангел быти, аще не благодать Божия, сего от земли и блата возведет. Ни единою бо иною добродетелию обложенные плотию человецы духовным паче подобятся ангелом, якоже целомудрием. Сею бо еще на земли суще и пребывающе, имут по апостолу житие на Небесех{Филип. гл. 3, ст. 20.}. Знамение же, еже добродетель сию совершенно стяжати нам, есть, егда ни единому образу сквернаго мечтания во снех душа внимает. Аще бо и не вменяется в грех таковое движение, обаче знамение есть, яко недугует душа, и страсти не избавися. И сего ради случающаяся нам во снех скверная мечтания, обличение быти предварившаго уныния, и сущия в нас немощи, веровати должни есмы: сокровенный в тайностех души недуг явлен творящу, случающуся в сонном видении скверному искушению. Темже и врачь душ наших, в тайных души цельбу положи, идеже и вины недуга ведяше быти, глаголя: яко всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем{Матф. гл. 5, ст. 28.}: не толико любопытныя, и блудныя очи исправляя, (с. 1134) елико внутрь водруженную душу, яже данныя на благо от Бога очи, зле употреби. Сего ради и премудрая притча не глаголет: всяцем хранением блюди твои очи, но всяцем хранением блюди сердце{Прит. гл. 4, ст. 23.}: оному наипаче наложиши врачевство хранения, во еже хощет очеса употребляющему. Темже сие да будет сердца нашего пред_охранение: да егда в нашей мысли память будет жены, диавольским злодейством произрастшая, аще случится матере, или сестры, или инех некиих жен благоговейных, скоро сию изгоним от сердца: да не на мнозе пребывающим нам в сей памяти, злых прелестник от сих лиц низведет и низринет мысль в скверная и вредная помышления. Якоже и от Бога к первозданному данная заповедь повелевает блюсти главу змиеву{Псал. р, ст. 8.}: сиесть вредных помыслов начала, имиже ползсти в души наша покушается: да не главы приятием, яже есть прилог помысла, прочее тело змия, сиесть, сласти сосложение приимем. И от сего абие на беззаконное деяние низведет мысль. Но приличествует по писанному, во утрия избивати вся грешныя земли{Быт. гл. 3, ст. 15.}. сиречь светом разума разсуждати и потребляти греховныя помыслы от земли, яже есть сердце наше, по учению Господню: и доколе еще младенцы суть сыны вавилонскии, злыи, глаголю, помыслы, сих разбивати и сокрушати о камень, иже есть Христос{Псал. 136, ст. 9.}. Аще во нашим сосложением возмужают, не без велика воздыхания и труда побеждени быти могут. К реченным же о Божественнаго писания, добро есть и словеса святых отец воспомянути. Речено бысть убо святым василием, епископом кесарии каппадокийския: и жены не знаю, и девственник несмь. Толико ведяше, яко не в телеснем точию воздержании от жены, дар девства исправляется, елико в душевней святости и чистоте, яже страхом Божиим исправлятися обыче. Глаголют же и сие отцы: яко не возможно нам добродетель (с. 1135) чистоты совершенно стяжати, аще не первее истинное смиренномудрие в сердце нашем стяжем: ни разума истиннаго сподобитися, доколе в тайных души страсть блудная приседит. Но, да яже суть, исправления целомудрия, и от апостола покажем, едино его воспомянувше речение, окончим слово: мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа{Евр. гл. 12, ст. 14.}. Якоже бо о сем глаголет яве, от нихже приложи рекий: да никтоже блудодей, или сквернитель, якоже исав{Евр. гл. 12, ст. 16.}. Елико убо небесное и ангельское есть исправление святыни, толико тяжшими сопротивников наветы ратуемо есть. И сего ради тщатися должни есмы, не точию воздержанию телесному обучатися, но и сокрушению сердца, и частым молитвам со воздыхании: яко да пещь нашея плоти, юже вавилонский царь похотными разжении возжигает на всяк день, росою пришествия святаго духа угасим. К сим велико нам оружие брани есть, есть по Богу бдение. Якоже бо сохранение дня нощную устрояет святыню: сице и нощное по Богу бдение, дневную души предуготовляет чистоту. О сребролюбии. Третий наш подвиг, противу духа сребролюбия. Странна сия брань, и извне естества познаваема, от неверия вину во иноце обретающи. Ибо иных страстей, ярости, глаголю, и вожделения, раздражение от тела мнится имети вины, и некиим образом, яко врожденные, от рождения имуще начало: темже и многим временем побеждаются: сребролюбия же недуг извне приходящ, удобее отсецатися может, аще прилежание получит и внимание. Вознераден же быв, пагубнейший иных страстей, и неудобоотметен бывает. Корень бо всем злым сребролюбие есть{1 Тим. гл. 6, ст. 5.}, по апостолу. Смотряим же сице: телесе естественная движения, не точию в детях (с. 1136) зрятся, в нихже не у разумение добра же и зла есть, но и в малейших и млекопитаемых младенцах, иже ниже следа сласти в себе имуще естественное обаче во плоти означают движение. Подобно и ярости острота во младенцех видима есть, егда сопротивоярящихся их ко оскорбившим зрим. И сия глаголю не естество порицая, яко греху виновно, да не будет. Но да покажу, яко ярость и желание, аще и на благо от содетеля врождены человеку, но обаче мнится, яко о естественных некако в сопротивоестественная отпадают небрежением. Ибо телесное движение, к чадородию, и потомственному рода пребыванию, не к блуду от содетеля дадеся: и ярости же движение, спасительне нам всеяся яритися на злобу, а не на единоплеменнаго свирепствовати. Не убо, аще и зле сия употребляем, грешно есть естество, или содетеля обвиним: якоже ни давшаго нож к нуждной и полезной потребе, аще приемый и к содеянию убийства той употреби. Сия же рехом показати хотяще, яко сребролюбия страсть, не от естества вину имать, но от единаго злаго и растленнаго произволения. Сей бо недуг, егда хладну и неверну в начале иночества обрящет душу, праведныя некия и по видимому благословныя некия вины оной подмещет, ко еже удержати чтолибо от нихже стяжа. Написует бо в мысли иноку старости долготу, и немощь тела, и яко даемыя потребы от общежития не суть довольни ко утешению, не глаголю, немощствующу, но и здравому, и яко зде не бывает попечение по достоянию о недугующих, но и зело вознераденно, и яко, аще не имать сокровенно злато, окаянне умрет. Последи же подмещет, ни пребывати мощи намнозе в монастыре тяготы ради дел, и отеческия ради строгости. И егда таковыми помышленьми прельстит мысль, ко еже аще и един пенязь удержати: тогда склоняет его и рукоделию отай аввы научитися, от негоже возможет желаемое себе сребро умножити. Темже и надеждами безвестными (с. 1137) прельщает окаяннаго, предлагая тому от рукоделия приобретение, и от сего ослабу и безпечалие, и весь помышлению о приобретении вдався, ничесоже от сопротивных сматряет: ни гнева неистовство, аще когда случится ему в убыток впасти: ни помрачение от печали, аще лишится надежды приобретения: но бывает, якоже иным чрево Бог, тако сему злато. Темже и блаженный апостол сие ведый, не точию корень всем злым{1 Тим. гл. 6, ст. 10.}, но идолослужение то нарече. Зрим убо, в коль велик грех недуг сей человека влечет, яко и во идолослужение{Колос. гл. 3, ст. 5.}, ввергнути его: отвратив бо сребролюбец ум свой от любве Божия, идолы человеческия, изваянныя златом любит. Сими же помыслы инок помрачився, и на горшее простираяся, ни едино уже послушание имети может: но негодует, смущается, и противу коегождо дела ропщет, прекословит, и ниединому же прочее благоговеинству в нем храниму, якоже конь жесточайш по стремнинам носится: ни повседневною пищею довольствуяся, явно о себе поведает, яко отнюд сего он терпети не может, и Бога не тамо точию быти глаголет, ни своему спасению во оном заключенну месте: и яко, аще не удалится от монастыря онаго, погибнет. И тако растленному сему мнению, содейственника имея сохраненны сребренники, якоже крилы сими легок быв, и изшествию от монастыря поучаяся: темже горделиво и жестоко противу всем завещаниям отвещавает, и яко странна, и отнекуду пришедша себе вменяя, аще чтолибо увидит в монастыре исправления требующее, небрежет и презирает, и порицает вся в монастыре бывающая. Таже вины взыскует, имиже бы прогневался, или оскорбился, да не покажется легкомысленным, егда без вины из монастыря изыдет. Аще же и иного кого возможет шептаньми и суесловии прельстив, извести из монастыря, (с. 1138) ниже сие отрицается сотворити, хотя имети своея слабости споспешника. Сице же возжигаемь огнем своих пенязей сребролюбивый, никогдаже безмолвствовати возможет в монастыре, или под правилом жительствовати. Егда же сего бес, якоже волк, из ограды восхитит, и отлучив стада, готова к снедению поймет: тогда дела, яже во общежитии во уставленныя часы творяше нерадиво, та в келлии нощь и день со многим усердием творити его устрояет. И ни молитв обыкновения, ни пощений образ, ни бдений правило хранити попущает: но сребролюбия неистовством сего связав, всяко тщание о рукоделии имети увещавает. Недуга же сего три суть образи, ихже равно отвергает Божественное писание, и учение отец. Един убо, иже устрояет окаянные иноки, яже в мире не имеяху, сия стяжати и собрати. Другий же, иже раскаяватися творит имений единою отрекшихся, побуждая их искати, яже Богу принесоша. Третий же, в начале неверием и хладностию инока связав, не попущает ему совершенно отрещися вещей мира: страх представляя убожества, и неверие Божия промысла: и преступника показуя своих обетов, яже исповеда отрицаяся мира. Сих же триех образов примеры в Божественном писании, якоже речеся, осужденны обретохом. Ибо гиезии{4 Цар. гл. 5, ст. 22.}, имения, яже первее не име, восхотев стяжати, отпаде пророческия благодати, юже учитель в чине наследия оставити ему хотяше: и вместо благословения, вечну проказу пророческою клятвою наследствова. И иуда восхотев взяти имения, яже первее остави Христу последуя, не точию к преданию Владыки поползнувся{Матф. гл. 26, ст. 15.}, лика апостольскаго отпаде, но и саму во плоти жизнь свою насильственною смертию сконча. Ананиа же и сапфира{Деян. гл. 5, ст. 1.}, сохранше некая от тех, яже стяжаху, апостольскими усты смертию наказуются. Моисей же великий во второзаконии таинственне заповедает (с. 1139) обещавающимся отрещися мира, и страхом неверия паки держащимся земных вещей: аще кий, рече, человек страшлив, и слаб сердцем, да не исходит на брань: да идет и возвратится в дом свой, да не когда устрашитися сотворит сердца братий своих{5 Моис. гл. 20, ст. 8.}. Есть ли сего свидетельства твердейше что, или яснейше? не сими ли убо учимся отрицающиися мира, совершенне отрицатися, и тако на брань исходити, да не полагающе начало слабо и растленно, отвращаем инех от евангельскаго совершенства, и боязнь им влагаем? а понеже добре реченное Божественным писанием, блаженнее есть паче даяти нежели приимати{Деян. гл. 20, ст. 35.}, зле толкуют, нудяще то к своей прелести, и к сребролюбия желанию. мысль реченнаго превращающе, и Господне учение глаголющее: аще хощеши совершен быти, продаждь имение твое, и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небеси, и гряди в след мене{Матф. гл. 19, ст. 21.}: и судят не стяжания быти блаженнейше своим владети богатством, и от избытка того даяти требующим. Да ведят таковии, яко не у оттрекошася мира, ниже взыдоша на иноческое совершенство, понеже стыдятся о Христе со апостолом восприяти нищету, и деланием рук себе и требующим служити, делом исполнити иноческий обет, и со апостолом прославитися, расточившим прежнее богатство, во алчбе и жажде, в зиме и наготе{2 Кор. гл. 11, ст. 27.}, с павлом да подвизаются добрым подвигом. Ибо аще бы имели прежнее богатство нужднейшее к совершенству разумел сам апостол, не бы пренебрегл первый свой сан: нарочита бо себе глаголет быти и гражданина римлян. И во иерусалиме, иже продаяху домы своя и села, и полагаху цены онех при ногах апостол, не бы сие творили, аще бы суждено ведели от апостол, блаженнейше быти своими имении питатися, а не трудом своим, и от язык приношением. Яснее же являет о сих реченный апостол в послании к римляном, тако глаголя: Ныне (с. 1140) же гряду во иерусалим послужити святым, Благоволиша бо, и должни им суть{Рим. гл. 15, ст. 25 и 27.}. И сам такожде узам и темницам и стужению путешествия часте подвержен быв, и припинаемь от сего, яко обыче своима рукама приобретати себе потребная, и извещает, яко требования сия прия, от братий пришедших к нему от македонии, глаголя: скудость бо мою исполниша братия пришедше от македонии{2 Кор. гл. 11, ст. 9.}. И филипписием пиша глаголет: весте же и вы филипписиане, яко изшедшим нам от македонии, ни едина церковь общевася в слово даяния и приятия, точию вы едини. Яко и в солунь и единою, и дващи в требование мое посласте ми{Филип. гл. ст. 4, ст. 15 и 16.}. Да будут убо по мнению сребролюбивых и сии блаженнейшии апостола, понеже от своих имений ему они подаяху требования. Но никто разве в последнее безумие пришед, рещи дерзнет сие. Аще убо хощем евангельскому повелению, и всей оной от начала на апостолех основанной церкви последовати, не нашим мнением повинуимся, ниже добре реченная зле разумеим: но отвергше хладное и неверное мнение, восприимим истину евангелиа. Тако бо возможем и отеческим стопам последовати, и учения общежительнаго никогдаже отступити, и сего мира воистинну отрещися. Благо убо есть зде и слово святаго воспомянути. Глаголют, святому василию епископу кесарии каппадокийския к некоему сигклитику хладне отрекшемуся мира, и имевшу некая от своих имений, глагол таков рещи: и сигклитика погубил, и инока не сотворил еси. Подобает убо всяким тщанием изсецати от нашея души корень всем злым, иже есть сребролюбие, известно ведущим, яко пребывающу кореню, удобно ветви возрастают. Добродетель же нестяжания исправити неудобно есть не во общежитии пребывающим: в том бо и о самых нужных потребах не печемся. Осуждение убо анании и сапфиры пред очима имуще, ужаснимся оставляти (с. 1141) себе что когда от прежняго имения: подобне гиезиева убоявшеся наказания, иже за сребролюбие вечней проказе предан, блюдемся не собирати себе имений, яже ни в мире имеяхом Еще же иудину помышляюще удавлением кончину, убоимся восприимати что когда, яже отрицающеся презрехом. Над всеми же сими, пред очами имуще присно безвестность смерти, да не како, в он же час не чаем, приидет Господь наш, и обрящет оскверненну сребролюбием совесть нашу, и речет нам, яже во евангелии речена быша богатому оному: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе, а яже уготовал еси, кому будут{Луки гл. 12, ст. 20.}? О гневе. Четвертый нам подвиг противу духа гнева. И потреба есть, да с Богом смертоносен яд сего из глубины души нашея изсечем. Сему бо в сердце нашем приседящу, и очеса сердца нашего темными смущенми ослепляющу, ни разсуждение полезных стяжати можем, ни Духовнаго разума обрести постижение, ни совета блага совершенство удержати, ни жизни истинныя быти причастницы, ни зрения Божественнаго и истиннаго света приимателен ум наш будет. Смятеся бо, глаголет, от ярости око мое{Псал. 6, ст. 8.}: но ниже Божественныя премудрости причастницы будем, аще и зело мудри по мнению от всех почитаемся. Понеже, писано есть, ярость в недре безумных водворяется{Екклес. гл. 7, ст. 10.}: но ниже спасительныя разсуждения и советы стяжати можем, аще и мудри от человек мнимся: писано бо есть, гнев и мудрых погубляет: не окормления правды трезвенным сердцем удержати возможем: писано бо есть, яко гнев мужа правды Божия не соделовает{Иак. гл. 1, ст. 20.}: но ниже от всех похваляемую кротость и благообразие (с. 1142) можем стяжати: писано бо есть, муж ярый не благообразен{Прит. гл. 11, ст. 25.}. Хотяй убо к совершенству приити, и желая Духовным подвигом законно подвизатися, всякаго порока, гнева же и ярости чужд да будет. И да слышит, что тому сосуд избранный заповедает: Всяка, глаголет, горесть и гнев и ярость, и кличь и хула, да возмется от вас, со всякою злобою{Ефес. гл. 4, ст. 31.}. Егда же рече, всяка, ни едину вину ярости, или яко нуждну, или благословну нам остави. Хотяй убо согрешающа брата исправити, или запрещение тому подати, да тщится себе несмущенна хранити, да не когда иного уврачевати хотя, себе недуг навлечет, и речется ему евангельский оный глагол: Врачу исцелися сам{Луки гл. 4, ст. 23.}. И паки: Что видиши сучец, иже во оце брата твоего, бервна же еже есть во оце твоем, не чуеши{Матф. гл. 7, ст. 3.}. От каковыялибо когда вины движения гнева воспалившися ослепляет очи душевныя, и не оставляет увидети солнце правды, якоже положивый на очию златыя листы, или оловянныя, равно возбрани зрительную силу, и никакоже драгость златаго листа различие сотвори: сице от коеялибо когда вины благословныя сиречь, или не благословныя гневу возжегшуся зрительная сила души помрачается. Тогда точию по естеству ярость употребляим, егда противу страстным и сластолюбивым помыслом сию подвизаем. Сице бо нас и пророк учит глаголя: Гневайтеся, и не согрешайте{Псал. 4, ст. 5.}, сиесть, на своя страсти гнев подвизайте. И на лукавыя помыслы, и не совершающе подметаемая от сих, согрешайте. И сию яве мысль являет приложенное: еже бо глаголете в сердцах ваших на ложах ваших умилитеся: то есть, егда приидут в сердце ваше лукавии помыслы, изгоняще тыя гневом, иже противу тем, по изгнании же оных аки на ложи безмолвия души обретающеся, тогда умилитеся к покаянию. Согласует же сему и блаженный павел, употребив свидетельство речения (с. 1143) сего, и приложив: Солнце да не зайдет в гневе вашем: ниже дадите места диаволу{Ефес. гл. 4, ст. 26 и 27.}. Сиесть, не соделайте, да солнце правды Христос, прогневлением и сосложением злых помыслов зайдет от сердец ваших: да не отхождением сего обрящет в вас место диавол. О сем солнце и Бог чрез пророка глаголет: боящимся же имене моего, возсияет солнце правды: и исцеление в крилу его будет: аще же и по писмени разумети будем реченное, ни до захождения солнечнаго попущено есть нам хранити гнев. Что убо о сих речем: иже свирепством и неистовством страстнаго устроения, не точию даже до захождения сего солнца соблюдают гнев, но и на множайши дни простирающе оный умолчавают друг от друга, не ктому убо глаголы износяще его: молчанием же друг ко другу яд злопомнения в пагубу свою умножающе: не ведяще, яко подобает, не точию от бывающаго по действу, но и от сущаго в мысли гнева воздержатися: да не тьмою злопомнения ум помрачився, отпадет света разума и разсуждения, и лишится обитания святаго Духа. Сего бо ради и Господь во евангелиих повелевает оставити дар пред олтарем, и смиритися с братом{Матф. гл. 5, ст. 24.}: зане несть мощно сему благоприятну быти, ярости и злопомненно хранимым в нас. И апостол такожде глаголя: Непрестанно молитеся{1 Сол. гл. 5, ст. 17.}: и на всяком месте воздевати преподобныя руки без гнева, и размышления сему нас поучает. Остается убо, или никогдаже молитися, и по тому повинным быти апостольскому заповеданию, или тщащимся хранити повеленная, без гнева и злопомнения сие творити{1 Тим. гл. 2, ст. 20.}. И понеже множицею оскорбившуюся братию, или смутившуюся презираем, глаголюще, не от нашея вины скорбят они: врачь душ изветы души из корене от сердца изторгнути хотя, не точию аще мы будем оскорблени на брата, повелевает оставити дар и смиритися, но аще и той (с. 1144) оскорбится на ны праведно или неправедно, оправданием врачевати его, и тогда приносити дар. Но что на мнозе во евангельских и апостольских заповеданиях укосневаем: мощно есть и от ветхаго закона сему научитися, иже и снизхождение во истязании имети мняйся, сия глаголет: Да не возненавидиши брата твоего в сердце твоем{3 Моис. гл. 19, ст. 17.}. И паки: путие злопомнителей в смерть, и зде не точию, иже по действу гнев возбраняет, но и иже в мысли наказует. Темже подобает Божественному закону последующим, всею силою подвизатися противу духа гнева, и противу внутрь нас крыющагося недуга, а не противу человек ярость подвизающим, в пустыню и уединение отходити, яко тамо, сиречь не сущу подвижущему ны на гнев, и яко удобно во уединении добродетель долготерпения исправити. От гордости бо и от еже не хотети себе укоряти, и приписовати своему нерадению вины смущения, от братии отити желаем. Донеле же убо нашея немощи вины инем приписуем, не возможно есть нам к совершенству долготерпения достигнути. Начало убо нашего исправления и мира, не о долготерпения ближняго к нам сущаго исправляется, но от нашего к ближнему незлобия. Егда же подвига долготерпения удаляющеся, в пустыню отходим и уединение: елики от наших страстей не уврачеванны, туды отнесем, покровенны, а не истреблены суть. Ибо пустыня и отшельство страстей не избавльшимся, не точию хранити тыя весть, но и прикрывати оныя знает, и не ощущати самым в себе, коею страстию побеждаются, попущает. Напротив же, мечтание добродетели таковым подмещет, и яко долготерпение и смирение исправиша, уверяет их, дондеже несть раздражаяй и искушаяй их Егда же случится вина некая подвижущая их и возбуждающая, абие внутрь крыемыя страсти, и прежде таящияся, якоже кони не обузданны от своих станей изскочивше, (с. 1145) и в долгом безмолвии и праздности питавшеся, зельнее и свирепее к гибели влекут своего всадника. Множае бо в нас свирепеют страсти не имуще от человек обучения, и саму ту сень терпения и долготерпения, юже образно непщевахом, смешени бывше с братиею имети, небрежением подвига и уединения погубляем. Якоже бо зверие ядометнии, в пустыни и во своих ложах покоящеся, тогда свое неистовство показуют, егда ощутят кого приближающася: тако и страстнии человецы, не по любви к добродетели, но нуждою пустыни безмолвствующе, тогда душевный яд изрыгают, егда приимут приближающагося и раздражающаго. И сего ради совершенство кротости взыскующим, всяко тщание должно быти, не точию на человеки не гневатися, но ниже на безсловесныя, ни на бездушныя вещи. Помню бо себе, егда в пустыни пребывах, на трость пишущую яростию подвигшись, на дебелость тоя, или тонкость прогневляхся: и на древо паки, егда посещи сие восхотев, не скоро возмогох. И паки, на камень огнеиспущателен, егда тщащуся ми извести огнь, не скоро огнь изкочи. Тако гневу распростершуся, яко и на нечувственныя вещи износити оный. Аще убо желаем получити блаженство Господне, не точию, иже по действу гнев, якоже речеся, должни есмы удерживати, но и иже в мысли. Ниже бо толико пользует, обуздовати уста во время ярости, и не износити глаголы неистовы: елико, очищати сердце от памятозлобия, и не обращати в мысли своей лукавых помыслов на брата. Корения бо согрешений отсецати заповедует евангельское учение, паче, нежели плоды. Кореню бо ярости изсечену от сердца, ни ненависть, ни зависть делом содеется. Ибо ненавидяй брата своего, человекоубийца речеся{1 Иоан. гл. 3, ст. 15.}: убивая его воображением ненависти в мысли, егоже кровь, не мечем излиянну человецы видят, но мыслию и расположением (с. 1146) убиенное Бог зрит. Иже не точию о деяниих, но и о помыслех и произволении единому коемуждо или венцы или муки воздает, якоже сам чрез пророка глаголет: Се аз гряду собрати дела и помышления их. И паки апостол глаголет: между собою помыслом осуждающим и отвещавающим, в день, егда судит Бог тайная человеком{Рим. гл. 2, ст. 15 и 16.}. Сам же Владыка уча ны, яко подобает всяк гнев отлагати, глаголет во евангелиих: Гневаяйся на брата своего всуе, повинен есть суду{Матф. гл. 5, ст. 22.}. Тако бо верная преписания обдержат. Еже бо всуе, от прилога положено есть, яве, яко от предлежащия воли приписовавшаго. Намерение бо Господне, корень и искру гнева отсецати всеми образы нам хощет, и ни едину вину гнева себе хранити: да не благословно, сиречь в начале движими, последи же в неистовство безсловесныя ярости впадем. Недуга же сего совершенное врачевство сие есть: да веруем, яко ни в правде, ни в неправде леть есть нам подвизати ярость. Духу бо гнева мысль помрачившу, ни разсуждения свет, ни праваго совета утверждение, ни правды управление в нас обрящется: ниже и храмом святаго Духа души нашей быти мощно, духу гнева мысль помрачившу и воз_обладавшу нами. Наконец же всего, подобает безвестное смерти на всяк день пред очима имущим хранити себе от гнева, и ведети, яко ни целомудрия, ни отречения всякаго вещества, ни пощений же и бдений каялибо польза, аще от гнева и ненависти держими, повинни суду обрящемся. О печали. Пятый нам подвиг есть противу духа печали, помрачающаго душу от всякаго Духовнаго зрения, и возбраняющаго ю от всякаго благоделания. Егда бо лукавый сей дух обымет (с. 1147) душу, и всю ту помрачит: ни молитвы со усердием совершати попущает: ни в пользе священных чтений пребывати: кротку и благоумиленну к братии человеку быти, не терпит: и ко всем дел начинаниям, и к самому жития обету ненависть влагает. И вся просте спасительныя советы душевныя печаль смутивши, и крепость ея и терпение разслабивши, яко бездну и безчувственну соделовает, отчаяния связавши помыслом. Сего ради, аще намерение есть нам подвизатися Духовным подвигом, и победити с Богом духи лукавствия, всяцем хранением соблюдаим свое сердце от духа печали. Якоже бо моль ризу, и червь древо, сице печаль душу человеческую поядает: уклонятися всякия благия беседы увещавающи, и ни от искренних другов слово совета приимати оставляющи, ни благ ответ или мирен им подати попущающи: но всю душу обемши, горести ту и уныния исполняет. И наконец предлагает ей бегати человек, яко виновных ея смущения бывших. И не оставляет ту познати, яко не от вне: но внутрь имать крыющийся недуг, иже тогда является, егда искушения представше, движением в явление оный произведут. Никогдаже бо от инаго повредится человек, аще не внутрь имать хранимы страстей вины. И сего ради всех содетель, и врач душ наших Бог, един известно ведый язвы душевныя, не сопребывания с человеки заповедает оставляти, но сущия в нас пороков отсецати вины. И ведети, яко душевное здравие, не в удалении от человек исправляется, но в пребывании с добродетельными и подвизе. Егда убо за некия благословныя акибы вины братию оставляем, не вины печали отсекохом, но точию их пременихом крыющуся внутрь недугу, и инеми вещьми тыя возбуждающу. Сего ради противу внутренних страстей всякий нам да будет подвиг. Сим бо благодатию и содейством Божиим от сердца изверженным бывшим, не глаголю с человеки, но и с дивиими зверьми удобно поживем, по реченному от Блаженнаго (с. 1148) иова: зверие дивии примирятся тебе{Иов. гл. 5, ст. 23.}. Предварительно убо подвизатися подобает противу духа печали, ввергающа душу в отчаяние, яко да отженем сего от нашего сердца. Сей бо каину не попусти по братоубийстве покаятися, ниже иуде по предании Владыки. В оной точию печали пребываим, яже о покаянии согрешений, с надеждою благою бываемой: о нейже апостол рече: Яко печаль, яже по Бозе, покаяние нераскаянно во спасение соделовает{2 Кор. гл. 7, ст. 10.}. Печаль бо яже по Бозе, надеждою покаяния питающая душу, с радостию соединенна есть. Темже ко всякому благому деланию усердна и послушна устрояет человека, удобоприступна, смиренна, кротка, незлобива, ко всякому труду благому и злостраданию терпелива, яко сиесть печаль по Бозе сущи, и от сего плоды Духа святаго познаваются в человеце, сиречь, радость, любы, мир, долготерпение, благость, вера, воздержание: от сопротивныя же печали плоды познаваем лукаваго духа, иже суть: уныние, нетерпение, ярость, ненависть, прекословие, отчаяние, к молитве леность. Коея печали тако должни есмы уклонятися, якоже блуда и сребролюбия, и ярости: и прочих страстей. Врачуется же она молитвою, и на Бога надеждою, и поучением Божественных словес, и с человеки благоговейными пребыванием. О унынии. Шестый нам подвиг есть противу духа уныния, сопряженнаго и содействующаго духу печали. Лют сей и тяжкий бес, и иноки присно ратуя, иже в шестый час нападает на иноки разслабление и ужас тому влагая, и ненависть делая, и к самому тому месту и к сожительствующим братиям и ко всякому деланию и к самому Божественных писаний чтению, подмеща ему и помыслы прехождения, и яко, аще не преселится ко иным местам, суетен ему весь труд и время (с. 1149) будет. К сим всем и глад тому влагает о шестом часе, елик не бы случился ему от тридневнаго пощения, или должайшаго пути, или тягчайшаго труда. Таже помыслы тому влагает, яко никиим же инем образом возможет недуга сего, и тяжести избавитися, точию за еже исходити часто, и приходити ко братии акибы пользы ради, или посещения болящих. Егда же не возможет сими того прельстити дух оный, тогда сном тягчайшим погрузив его, зельнейший и крепльший на него бывает, не инако низлагаемый, точию молитвою, и удалением празднословия, и поучением Божественных словес, и во искушениих терпением. Аще бо не сими оружии утвержденна обрящет он инока, устрелив своими его стрелами, непостоянна того показует, и скитателя соделовает, и уныла и праздна, и монастыри многи обходити устрояет: и ни о чем же ином пещися, разве, еже смотряти, где обеды и пиры бывают. Ничтоже бо ино мысль унылаго мечтает, точию яже от сих глумления. И тако от сих и в мирския вещи его вплетает, и помалу льстит таковыми привредными упраждненьми, дондеже и от самаго того иноческаго обета совершенно его изведет. Сей недуг тягчайш быти Божественный апостол сведый, и хотя его от душ наших, яко премудр врачь, из корене исторгнути, вины наипаче, от нихже раждается, показует, и сия глаголет: повелеваем вам, братие, о имени Господа нашего Иисуса Христа, отлучатися вам от всякаго брата безчинно ходяща, а не по преданию, еже прияша от нас. Сами бо весте, како лепо есть (вам) подобитися нам: яко не безчинновахом у вас, ниже туне хлеб ядохом у кого, но в труде и подвизе, нощь и день делающе, во еже не отягчити никогоже от вас: не яко не имамы власти, но да себе образ дамы вам, во еже уподобитися нам. Ибо егда бехом у вас, сие завещавахом вам, яко аще кто не хощет делати, ниже да яст. Слышим бо некия безчинно ходящия у вас, ничтоже делающия, но лукавно обходящия. (с. 1150) Таковым повелеваем, и молим о Христе Иисусе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят{2 Сол. гл. 3, ст. 6 и след.}. Слышим, како яве нам показует вины уныния апостол, безчинными бо нарицает, не делающия: единем сим глаголом, многу злобу являя. безчинный бо, и неблагоговеин есть, и продерзлив в словесех, и на укорение скор, и сего ради к безмолвию неспособен, и уныния раб. Повелевает убо отлучатися от сих, то есть удалятися яко от губительнаго недуга. И не по преданию, еже прияша от нас: речением сим являя гордых тех быти, и презрителей, и апостольских преданий разрушителей. И паки глаголет: ни туне хлеб ядохом у кого, но в труде, и подвизе, нощь и день делающе{2 Сол. гл. 3, ст. 8.}. Учитель языков, проповедник евангелиа, восхищенный до третияго небесе, глаголяй Господа повелевша проповедающим благовестие, от благовестия жити, в труде и подвизе нощь и день делает, во еже бы не отягчити никогоже. Что убо мы сотворим унывающе от дела, и телесен покой гоняще: имже ни церквей попечение, ни проповедь евангелиа вручена есть, но своея точию души попечение: таже явнее показуя раждаемый вред от праздности, наносит: ничтоже делающия, но лукавно обходящия: от праздности бо лукавное обхождение, сиесть, любопытство: от таковаго обхождения безчиние, от безчиния всяка злоба. Устрояя же паки цельбу им, прилагает: таковым повелеваем в безмолвии делающим свой хлеб ясти. И призапретительнее же глаголет: аще кто не хощет делати, ниже да яст{2 Сол. гл. 3, ст. 12 и 10.}. Сими апостольскими учении, иже во египте святии отцы наказани бывше, ни во едино время праздным быти иноком попущают, а наипаче юным: ведяще, яко терпением делания и уныние отгоняют, и пищу себе приобретают, и требующим помогают. Не точию бо своея ради потребы делают, но и странным, и нищим, и сущим в темницах от своего труда подавают, верующе (с. 1151) таковое благотворение жертву святу, Благоприятну быти Богови. И сие же глаголют отцы, яко делаяй со единем бесом брань творит, и от него оскорбляется: праздный же, о множайших духов пленяемь бывает. Добро же есть к сим, и слово воспомянути аввы моисеа искуснейша во отцех, еже ко мне провеща. Бывшу бо ми мало время в пустыни, стужимь быв от уныния, и пришед к нему и рех, яко вчера зело стужимь бых от уныния, и изнемогший зело не первее избавил бых ся того, аще не бых шел и пришел ко авве павлу. Отвеща же ми на сие авва моисей, и рече: не тако: не свободил еси себе от сего, но паче предал еси себе тому, и поработил. Веждь убо, яко тягчае тя, яко чин свой оставивша, ратовати имать, аще наконец терпением и молитвою и рукоделием то победити не потщишися. О тщеславии. Седмый нам подвиг противу духа тщеславия. Многообразна сия и тончайша страсть, и не скоро ни от самаго искушаемаго постизаема. Ибо инех страстей прилози явленнейши суть, и удобнейшу некако к ним брань имут, души познающей супостата, и сопротиворечием, и молитвою сего абие низлагающей. Тщеславия же злоба, многообразна сущи, якоже речеся, неудобопобеждаема есть. Ибо во всяком начинании, и в зраце, и в слове, и молчании, и в деле, и в бдениих, и в пощениих, и молитве, и в чтениих, и в безмолвии, и долготерпении. Всеми бо сими покушается воина Христова устрелити. Ибо егоже не возможет многоценными одеждами к тщеславию прельстити, сего худою ризою покушается искушати. И егоже не возможе честию возвысити, сего акибы терпением безчестия в гордыню возносит. И егоже не возможе склонити искуства ради словес тщеславитися, сего молчанием яко безмолвника сиречь льстит. И егоже не возможе склонити многоценными брашны разслабитися, сего пощением (с. 1152) к похвале разслабляет. И просте, всяко дело, всяко начинание вину брани подает лукавому сему бесу. Еще же к сим, и о достоинстве мечтати подмещет. Помню бо некоего старца, егда в ските пребывах, шедша в келлию некоего брата посещения ради, иже приближився к двери его, слышит внутрь глаголюща его: и возмнев старец, яко от писания поучается он, ста послушати: и ощущает изумляющася от тщеславия, и себе самаго рукополагающа во диакона, и оглашенным отпуст подающа. Яко убо слыша сия старец, толкнув во дверь, вниде, и срет его брат поклонися по обычаю, и моляше уразумети от него, аще мног час имать пред дверию стоя. Старец же приятно к нему отвеща: ныне, глаголет, приидох, егда ты отпуст оглашенным совершал еси. Брат же сия слышав паде при ногу старца, и моляше его молитися о нем, яко да избавится от сея прелести. Сия же воспомянух показати хотя, в коликое нечувствие приводит человека сей бес. Хотяй убо совершенно подвизатися, и венцем правды увязитися, всеми образы да потщится многообразнаго сего зверя победити, пред очима имея всегда Давидом реченное: Господь разсыпа кости человекоугодников{Псал. 52, ст. 6.}: и ничтоже да творит обзирая человеческую похвалу, но от Господа мзды точию да взыскует. И отвергая присно приходящия в сердце его помыслы, и похваляющия его да уничижает себе пред Богом: тако бо возможет с Богом избавится духа тщеславия. О гордыни. Осмый нам подвиг есть противу духа гордыни. Лютейший сей, и всех первых свирепейший. Совершенных наипаче ратуя, и едва не на высоту добродетелей возшедшия покушаяся низвратити. Якоже недуг губителен и тлетворен, не (с. 1153) един уд тела, но все растлевает: тако и гордыня, не часть души, но всю ту растлевает. И от инех убо страстей каяждо аще и смущает душу, но к единой сопротивляющейся ей добродетели брань творя: и сию победити любопрящися, от части помрачает душу и смущает ю. Гордыни же страсть всю ту помрачает, и в последнее падение низводит. И да яснее уразумеем реченное, смотрим сице: чревобесие, воздержание тщится растлити: блуд, целомудрие: сребролюбие, нестяжание: ярость, кротость, и прочии злобы виды сопротивныя тем добродетели. Злоба же гордыни, егда пообладает окаянную душу, якоже некий лютейший мучитель, велик град и высок прием, весь той низвращает, и до основания раскопывает. И свидетель сего аггел оный падый с небесе гордости ради: иже от Бога создан быв, и всякою добродетелию, и премудростию украшен, не Владычней благодати восхоте сия приписати, но своему естеству. Темже и равна себе мняше быти Богу. И сию его мысль обличая пророк глаголет: Рекл еси в сердце твоем: сяду на горе высоце, поставлю престол мой на облацех, и буду подобен вышнему{Исаии гл. 14, ст. 13 и 14.}. Ты же человек еси, а не Бог. И паки ин пророк глаголет: Что хвалишися во злобе сильне{Псал. 51, ст. 3.}? и прочая _псалма. Сия убо ведяще, убоимся, и всяцем хранением соблюдем свое сердце от смертоноснаго духа гордыни, присно к себе апостолово, егда добродетель некую исправим, глаголюще сие: не аз же, но благодать Божия, яже со мною{1 Кор. гл. 15, ст. 10.}. И сие от Господа реченное: Яко без мене не можете творити ничесоже{Иоан. гл. 15, ст. 5.}. И еже от пророка: аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии{Псал. 126, ст. 1.}. И еже: ни хотящаго, ни текущаго, но милующаго Бога{Римл. гл. 9, ст. 16.}. Ибо аще и наипаче будет кто воспален усердием, и тщателен произволением, плотию обложенный и кровию, не возможет к совершенству достигнути, точию милостию Христовою и благодатию (с. 1154) его. Ибо и иаков глаголет: всяко даяние благо свыше есть{Иак. гл. 1, ст. 17.}. И апостол павел, что бо имаши, егоже неси приял? аще же и приял еси, что хвалишися, яко не приемь{1 Кор. гл. 4, ст. 7.}, но яко о своих возносяйся? А яко благодатию и милостию Божиею спасение нам бывает: свидетель истинен разбойник оный, иже не добродетели возмездие царствие небесное прият, но благодатию Божиею и милостию. Сия отцы наши ведяще, вси единомысленно предаша, не инако мощи к совершенству добродетели достигнути, точию смирением, еже от веры, и страха Божия и кротости, и совершенна нестяжания прибывати обыче: имиже и совершенная любы исправляется, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, емуже слава во веки веков, аминь. (с. 1155) Тогожде преподобнаго кассиана к леонтину игумену, о святых отцех, иже в ските, и о разсуждении, слово пользы многия исполнено. Егда убо в пустыню скита, идеже от инок искуснейшии отцы, прибыхом, аз же и святый герман, иже от перваго возраста друг мой духовный бысть во училищах, и в воинстве, и в иноческом житии: узрехом авву моисеа, мужа свята не точию деятельными добродетели, но и Боговидением духовным сияюща. Сего убо молихом со слезами, рещи нам слово назидания, имже возможем достигнути совершенства. Иже много молимь быв, рече: чада, все, глаголет, добродетели и начинания намерение некое имут: к немуже взирающии самих себе управляюще, желаемаго конца достизают. Ибо земледелец, овогда солнца зной, овогда же мраза хлад терпящи, усердно землю возделывает, намерение имущи чисту ту от терния и былия показати: конец же, еже от плодов наслаждение. И куплю деющий, ни яже от моря, ни яже от земли бед боящися, усердно себе предает купле: намерение имущи, еже от тоя приобретение: конец же, еже от приобретения наслаждение. И воинствующии ни на беды, яже от браней, ни на злострадания, яже от странствования зрят, намерение имуще, еже от мужества, успеяние в достоинстве: конец же, еже от достоинства приобретение. Имать убо и наш обет намерение и конец свой, о немже всякий труд и подвиг претерпеваем усердно. Сего бо ради пост и неядение не стужает нам: бдений труд услаждает, чтение и поучение (с. 1156) писаний любезно бывает: труд дела, и повиновение, и всех земных вещей обнажение, и в сей пустыни пребывание сладостно совершаются. Вы же, презревше отечество, и род, и весь мир, и странствование восприявше, и к нам человеком грубым и невеждам пришедше, рцыте ми, кое есть ваше намерение, и на каковый конец зряще, сие сотвористе? Отвещавше же рехом: царствия ради небеснаго. Ничто авва моисей, добро, глаголет, о конце рекосте. Кое же есть намерение, на неже зряще и не уклоняющеся от праваго пути, можем достигнути царствия небеснаго, не рекосте. И егда не ведети исповедахом, старец отвеща: конец убо нашего обета, якоже речеся, царствие есть Божие, намерение же, сердца чистота, без неяже не возможно есть онаго конца достигнути. В сем убо намерении всегда наш ум да будет: и аще когда случится на мало время сердцу от праваго уклонитися пути, абие его да возведем, якоже тектоническим правилом намерение управляюще. Сие и блаженный павел сведый глаголет: задняя убо забывая, в предняя же простираяся, к намеренному теку, к почести вышняго звания Божия{Псал. гл. 3, ст. 13 и 14.}. Сего убо ради намерения и мы вся содеваем, сего ради вся презираем, и отечество и род, и богатство и весь мир, да чистоту сердца стяжем. Аще же намерения сего забвение сотворим, нуждно есть, яко во тьме ходящим, и кроме праваго пути шествующим, много претыкатися, и много заблуждати. Сие бо многим прилучися, иже в начале отречения, презревшие богатство, и сребро, и весь мир, абие о кирке, и игле, и трости, и книзе воздвизают ярость и гнев: не бы же пострадали, аще бы помнили намерение, коего ради вся вещи презреша. Ради бо ближних любви богатство презираем, да не о сем тяжущеся, и гнева страсть умножающе, отпадем любве. Егда убо в малых вещех злобы гнева показуем к брату, отпадохом намерения, и польза ни едина нам отречения. (с. 1157) Еже и блаженный апостол сведый рече: аще предам тело мое во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть{1 Кор. гл. 13, ст. 3.}. Темже научаемся, яко не абие лишению и оставлению вещей совершенство последствует: но по исправлении любви, еяже свойства сам апостол описует: любы, глаголя, не завидит, не превозносится, не гордится: не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла{1 Кор. гл. 13, ст. 4.}. Сия же вся чистоту содевают сердца. Сея ради подобает вся творити: и богатство презрети, и пощения и бдения сладостно претерпевати, и в чтениих и _псалмех пребывати. Обаче ради предреченных не пренебрещи оную, аще когда случится по некоему нужному, и по Бозе упражнению от обычнаго поста воспятитися. Не толик бо есть прибыток от поста, колика тщета от гнева: ниже толика от чтения польза, колик вред, презрети брата и опечалити его. Ибо посты, и бдения, и поучение писаний, и лишение богатства, и отречение всего мира, несть совершенство, якоже речеся, по совершенства орудия. Понеже не в сих обретается совершенство, но сими приобретается. Всуе убо постом и бдением и нестяжанием и чтением писаний хвалимся, егда ни яже к Богу, ни яже к ближнему, любви не исправихом. Исправивый бо любовь, в себе имать Бога, и ум его присно с Богом есть. На сие герман: и кто может плоти сей сопряженный имети ум присно с Богом, яко да ничтоже ино помышляет, ни о посещении больных, ни о приятии странных, ни о рукоделии, ни о прочих требованиях тела, нуждных сущих и непременных: наконец, како возможет ум человека, невидимаго и непостижимаго Бога присно зрети, и неотлучен от него быти? Моисей рече: зрети присно Бога и неотлученну от него быти, тем имже непщуете образом, не возможно человеку плоть носящему и немощи сопряженному: инем же образом возможно зрети Бога, Бога бо видение (с. 1158) многообразно постизается и зрится. Ибо Бог не в едином блаженном и непостижимом его существе познавается: сие бо в будущем веце святым его единым предоставися: но от величества и доброты его тварей, и от бываемаго по всяк день устроения его и промышления познается: и от правды его, и от чудес, яже во всяком роде во святых своих являет. Егда бо помыслим неизмеримую его силу, и недремлющее его око, тайная сердец зрящее, и яко от него ничтоже сокровенно быти может: тогда страхом сердца одержими, удивляемся и покланяемся ему. Егда помыслим, яко изочтены у него суть капли дождя, песок моря, и звезды неба, ужасаемся о величии естества и премудрости его. Егда помыслим о неизглаголанней и неисповедимей его премудрости и человеколюбии, и о непостижимем долготерпении, носящем безчисленная беззакония грешников, прославляем его. Егда помыслим о велицей его к нам любви, яко ничтоже благо сотворшим нам, благоизволи человек быти, Бог сый, да спасет ны от прелести: возбуждаемся к люблению его. Егда помыслим, яко врага нашего диавола сам в нас побеждая, за едино наше произволение и ко благому преклонение, вечную нам дарствует жизнь, покланяемся ему. Суть же и ина таковая неисчетная Богозрения, яже по мере делания нашего, и по мере очищения, в нас возраждаются, имиже зрится Бог и познавается. Паки вопроси герман: откуду бывает сие, яко многажды не хотящим нам многая помышления и злые помыслы стужают, и вмале неведущим нам, тайно и тонко привходяще, яко не точию не мощи возбранити внити им, но и затруднению многому быти, познавати оныя? и аще возможно мысли всеконечно праздной и никако нестужимой быти от сих, научитися хощем? Моисей рече: мысли нестужимей быти помышленьми сими, невозможно: прияти же сия, и пребывати в них, или отвергнути я, всякому тщащемуся возможно. (с. 1159) Якоже бо приити тем, несть от нас: сице отгнание оных, во власти нашей есть. Такожде и исправление нашея мысли в нашем есть изволении и тщании. Егда бо разумно и часто поучаемся закону Божию, во _псалмех же и песнех глаголем, в постех же и бдениих пребываем, и поминаем часто будущая, царствие небесное, и геенны огнь, и вся дела Божия, тогда помыслы умаляются, и места не обретают. Егда же в мирских попечениих и плотских вещех пребываем, и беседам суетным и праздным себе предаем, множатся в нас злые помыслы. Якоже бо мельнице от вод движимей, не возможно престати от движения: во власти же есть приставника мельницею жито молоти или куколь: сице мысль наша приснодвижима сущи не может престати от помыслов. В нас же есть дати ей или духовное поучение, или телесное делание. На сия дивящихся нас видя старец и изумевающих, и ко словесем его несытым желанием расположенных, не много умолчав, паки рече: понеже в долготу толику слово простре ваша любовь, и еще послушати желаете: и от сего непщую, яко воистинну учения совершенства жаждете. Хощу убо вам о изряднейшей добродетели, о разсуждении сиесть глаголати, яже между инеми добродетельми, аки град верху стоящ, и царица есть: и показати преимущество тоя, и высоту, и пользу, не точию нашими словесы, но и древними мнении отец, Господу благодать по достоянию и желанию слышащих, поведающим подающу. Есть бо не мала добродетель, но от нарочитейших святаго Духа дарований сущая, о нихже глаголет апостол: овому дается Духом слово премудрости, иному же слово разума, о томже Дусе, другому же вера тем же Духом, иному дарования исцелений, другому же разсуждения духовом{1 Кор. гл. 12, ст. 8 и 9.}. Таже исполншуся исчислению духовных дарований, присовокупляет: вся же сия действует един и тойже Дух. Зрите убо, не земный, ниже малый есть разсуждения (с. 1160) дар, но Божия благодати величайший дар. Емуже аще инок всею силою и тщанием не последует, и входящих в него духов разсуждению твердым помыслом не навыкнет, нужно есть ему яко в нощи заблуждшему, не точию в лютейшия злобы ямы впадати, но и на равных и правых местех претыкатися. На память убо мне прииде иногда в летех юности моея, в пределех фиваиды, идеже блаженный антоний пребываше, старцем собравшимся к нему, и взыскание с ним творящим о совершенстве добродетели: кая сиесть всех была бы большая добродетелей, и могущая инока от сетей диавола, и прелести его безвредна сохранити. Кийждо убо по понятию своея мысли даваше мнение. И овии глаголаху пост и бдение: яко сими истончавающейся мысли и чистоте присущей, удобее к Богу мощи приближитися. Овии же, нестяжание и презрение своих вещей: яко от сего мысли многоплетенных вервий мирскаго попечения избавльшейся, удобее мощно к Богу приближитися. Овии же милостыни добродетель предпочтоша, якоже Господу во евангелии глаголющу: приидите благословеннии отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира: взалкахся бо, и дасте ми ясти {Матф. гл. 25, ст. 34 и 35.}, и прочая. И егда сим образом различными добродетельми кийждо по своему мнению глаголаше паче мощи человеку приближитися к Богу, мимоиде многа часть нощи в прении сем. Послежде всех блаженный антоний отвеща: сия вся, яже рекосте, и нужна суть и полезна ищущим Бога, и к нему приити желающим: но сим добродетелем приимущества подати не попущает нам то, яко обретохом мы многих и в постех и бдениих ходивших, и в пустыню самих себе отлучивших, и в нестяжании крайнейшем претерпевших тако, яко ниже дневныя пищи себе оставити: и милостыню исправивших толико, яко не довлети им имений к раздаянию: и по сих окаянно отпадших добродетели, и (с. 1161) к нечестию поползшихся, что убо их совратитися праваго пути содела? Не ино что, по моему мнению, разве яко не имеяху они дарования разсуждения. Сие бо учит человека оставляти в обоем безмерие, и путем царским шествовати: и не попущает, да от десныя страны окрадаемь будет безмерным воздержанием, ниже да от страны шуия к нерадению низвлечен будет и разслаблению. Ибо око некое души и светильник разсуждение есть, по оному евангельскому гласу глаголющему: светильник телу есть око: аще убо око твое просто будет, все тело твое светло будет: аще же око твое темно будет, все тело твое темно будет. Ибо тако имать: зане вся помышления и деяния разсуждение человека испытующи, разделяет, и отлучает всякое лукавое и Богу неугодное дело, и далеку от него творит прелесть. И сему научитися кийждо может и от повествуемых Божественных писаний. Саул бо оный первый восприявый царство исраилево, понеже не имеяше очесе разсуждения, омрачився мыслию, не разуме разсудити, яко паче приношения жертвы, угодно бе Богови повинутися заповеданию святаго самуила{1 Цар. гл. 10, ст. 1.}. И от нихже непщева угодити Богу, сими прогневляет его, и отвержен бывает царства{1 Цар. гл. 15, ст. 19 и 23.}. Не бы сие претерпел, аще бы свет разсуждения в себе стяжал. Сие и апостол солнце именует, по реченному от него: солнце да не зайдет во гневе вашем{Ефес. гл. 4, ст. 26.}. Сие и нашея жизни глаголется окормление, по писанному: в нихже несть окормления, падают яко листвие{Притч. гл. 11, ст. 14.}. Сие советом в писании глаголется, егоже кроме да ничесоже творим, от писания научаемся. И ниже сие Духовное вино, еже веселит сердце человека, без совета пити оставляется, по глаголющему: с советом вино пий {Екклес. гл. 9, ст. 7. Притч. гл. 31, ст. 4.}: и паки, якоже глаголет, град стенами разорен, и неогражден, тако муж творяй что без совета{Притч. гл. 25, ст. 29.}. В сем премудрость, в сем (с. 1162) разум и чувство состоят, ихже кроме ниже внутренний наш дом зиждитися может, ниже Духовное богатство собрано быти, по реченному: с премудростию зиждется дом и с разумом исправляется, и с чувствием исполняются сокровища богатства{Притч. гл. 24, ст. 3 и 4.}. Сие речеся и твердая пища имущих чувствия обученна долгим учением в разсуждении добра же и зла. Сими убо явственне показуется, яко ниедина без дарования разсуждения добродетель составитися, или тверда до конца пребыти может. Всех бо добродетелей матерь и хранительница есть разсуждение. Сие убо положение и мнение антониа, емуже соединомысленни и прочии отцы быша. Но да и от новейших и в наша времена бывших указаний утвердим положение святаго антониа. Воспомяните и вы старца ирона, и окаянное падение, еже пострада прежде малых сих дней пред очима нашима. Киим образом? посмеянием диавола от высоты оныя жития во глубину смерти сведеся. Сего бо помним пятдесят лет в пустыни пребывша, великую жестокость жития и крепкое воздержание стяжавша, и в глубочайшей пустыни, паче всех, иже зде, пребывша, и уединение возлюбльша. И по толицех трудех и подвизех поруган от диавола, и в тягчайшее падение поползнувся, вся иже в пустыни отцы и братию в неутешный плачь вверже. Не бы сие претерпел бых, аще бы был утвержден разсуждения добродетелию, яже научила бы его не своему помыслу, но совету отец и братий повинутися: толико бо своему помыслу последуя, пощение и отлучение от человек любляше, яко ниже в праздник святыя пасхи прибыти в церковь, да не пришед в собрание и со отцы и братиею, ядый с ними купно, понужден будет прияти овощи, или ино что, приносимое на трапезу, и возмнит себе отпадша своего намерения и правила. Сице убо намнозе своим хотением прельстився, аггела, сатанина приемь, сему яко ангелу света поклонися: иже повеле (с. 1163) ему в полунощи в глубочайший кладезь воврещи себе, да познает искусом, яко никакоже каковойлибо уже беде подпадет, великих ради его добродетелей, и Богоугодных трудов. Сей же не разсудив помыслом совещавающаго сия, но помрачився мыслию, вверже себе в полунощи в кладезь. И не по мнозе, уведевше братия случившееся, едва со многим трудом возмогоша еле жива суща извлещи его. И по извлечении жив два дни, в третий умре, оставив братий и старцу пафнутию плачь неутешный: иже человеколюбием подвигся многим, и помянув многия его труды, и многочисленны леты, яже в пустыни претерпе, не отлучи его от поминовения, и приношения почивших, яко да не причтется к умершим насильственно. Что реку о онех двух братех, иже пребываху об он пол пустыни фиваиды, идеже иногда блаженный антоний пребываше. Сии бо неразсудным помыслом подвигшеся, взяша себе мнение идти во внутреннейшу пустыню велику сущу, и невозделанну, суждше в самих себе не прияти пищи от человека, аще не юже им Господи чудодействуя подаст. И егда заблуждающих онех по пустыни, и изнемогающих гладом, издалеча мазики узреша, сей же язык, мало не всех диких языков паче дивий и жесточайш есть, преложивше от Божественнаго промышления, сродную жестокость в человеколюбие, с хлебы сретоша их: един убо от предреченных двух братов, разсуждению ему пришедшу, с радостию и благодарением восприя хлебы, помыслив, яко не бы тако сии жестоки и дивии и присно радующиися о крови человечестей сострадали им изнемогшим уже, и пищу принесли, аще бы не Бог подвигл их на сие. Другий же пищу отвергши, яко от человек ему принесенну, и пребыв в неразсудном совете, немощию неядения издше. Аще убо в начале и зело зле обое совещавше, безсловесну и гибельну мысль себе прияша, обаче един, прившедшу ему разсуждению, сие, еже дерзостне и неразумиве определи, добре (с. 1164) исправи: другий же в неразумном предприятии пребыв, и разсуждения кроме обретшися, смерть, юже Господь отвратити восхоте сам себе навлече. Что же реку и о оном? егоже имя не хощу рещи, зане еще жив есть: иже демона многажды, яко ангела восприим, и откровения от него приемляй, и свет часто свещный в келлии своей зрящи, последи же повелевает ему своего сына сопребывающа ему в монастыре в жертву принести Богу, яко от сего равныя патриарху аврааму чести сподобитися имущий. Егоже совещанием толико сведеся, яко делом заклание сына совершил бы, аще не бы сего узрев сын кроме обычая нож из_остряюща, и узы готовляща, имиже его яко всесожжение связати хотяше, бегством спасение улучил. Много бы было прелесть оную месопотамина повествовати, иже толико воздержание показав, и в келлии заключен лета многа быв, тако последи диавольскими откровении и сновидении посмеян бысть, яко по толицех трудех, и добродетелех, имиже вся тамо сущия иноки превосходяше, во иудейство и обрезание впаде. Ибо хотяй его диавол прельстити, многажды являше ему истинная сновидения: да сими благоприятну сотворит, юже хотяше, напоследок предложити ему, прелесть, показует убо ему во едину нощь народ христианский со апостолы и мученики: мрачен и всякаго срама преисполнен, и в скорби и плаче истаявший: и вопреки иудейский народ с моисеем и пророки светлым огнем осияваемый, и в радости и веселии пребывающий: совеща прелестник, яко аще хощет блаженства и радости народа иудейскаго причаститися, обрезание ему прияти: еже убо прельщен и сотвори. Яве убо от всех реченных, яко не бы тако окаянно и бедно осмеяни быша реченши вси, аще бы дарование разсуждения быша стяжали. На сия герман рече: и новыми указании, и положении древних отец довольно показася разсуждению источником и коренем и главою и союзом быти всех добродетелей. Но киим образом может (с. 1165) то стяжати, желаем научитися: и како уразумети истинное и еже от Бога разсуждение и лжеименное и притворное, диавольское? Тогда авва моисей рече: истинное разсуждение не приходит, аще не от истиннаго смирения, да не точию яже творим, но и яже помышляем, открываем отцем: и да ни в чем же своему помыслу веруем, но и во всем словесем старец да последуем, и оно быти добро веруем, еже аще они искусят. Сие же делание не точию истинным разсуждением и правым путем инока невредима пребывати устрояет, но и от всех сетей диавольских безвредна того сохраняет. Не возможно бо есть судом и советом предуспевших свою управляющему жизнь, прелестию бесовскою пасти: ибо и прежде неже сподобитися кому дара разсуждения, само то еже являти и открывати злыя помыслы отцем, увядает оныя, и немощнейшия творит. Якоже бо змий от темныя норы изнесенный на свет, тщится бегство употребити и сокрытие: тако и лукавыя помыслы изряднейшею исповедию и изглаголанием явлени бывше, тщатся бежати от человека: и да добродетель сию известнее и от примера увесте, аввы серапиона дело, еже той приходящим пред_охранения ради произносяше часто, повем. Глаголаше бо тако: егда бех юнейший, сопребывах со аввою моим, и якоже ядохом востав от трапезы, по действу бесовскому крадях паксам, и сего ядях отай аввы моего. Якоже убо пребывах сие творяй время немало, воз_обладан быв не могох победити, точию осуждаемь бых от своея совести, старцу же стыдяхся рещи. Случися же по смотрению человеколюбца Бога братии некоей приити к старцу пользы ради, и вопросиша его о своих помыслех. Отвеща же старец: яко ничесоже тако вредит иноки, и радостотворит бесы, якоже таити своя помыслы от духовных отец, глаголаше же им и о воздержании. Сим же глаголемым в себе пришед и помыслив, яко Бог откры старцу согрешения моя: умилився начах плакати, и извергох (с. 1166) паксам от недра моего, егоже зле приобыкох красти: вергнув же себе на землю, просих прощения о прошедших, и молитвы о утверждении будущих. Тогда глагола старец: чадо, свободило тя и мне молчащу исповедание твое, и уязвляющаго тя беса молчанием, изрекши яже в тебе заклал еси, егоже даже до ныне обладати тобою сотворил еси, ни противуглаголя, ни обличая его: не ктому уже от ныне место имети будет в тебе, от сердца твоего в явление изведен быв. Еще же не сконча старец глаголя, и се действие видено бысть, яко свеща огненна извлекаемая от недра моего, и исполни дом зловония, якоже непщевати присущим, яко множество жупела есть горящее. Тогда убо рече старец: се моих словес и твоего свобождения подаде Господь указание бывших знамением. Тако убо отступи от мене исповедию страсть чревобесия и диавольское действие оно, якоже ктому ниже в мысль мне приити таковаго желания. Се убо и от реченных от аввы серапиона научаемся, яко тогда сподобляемся дарования истиннаго разсуждения, егда не судищу мысли своея поверяти имамы, но учению и из_ображению отец. Ибо не инем пороком сице диавол по стремнинам несет инока, якоже сим, дабы повинути его отметати советования отец, своему же последовати мнению, и своей воли. Подобаше же нам и от человеческих художеств и знаний примеры приемлющим наказоватися. Аще бо сия и рукама осязающе, и очима видяще, и ушима слышаше, сами от себе исправити не можем: но требуем добре учащаго и управляющаго: како не безумно Духовному художеству, всех художеств труднейшему, непщевати не требовати учителя? еже и невидимо, и сокровенно есть, и единою чистотою сердца зримо: сего художества неимение, не привременну тщету, но души погибель раждает и смерть вечну. Герман рече: извет нам стыда и прикрытие привредныя боязни раждати обыче, яко многажды нецыи от отец слышавше от братии помыслы, не точию сих (с. 1167) не исцелиша, но и укориша их, и в отчаяние ввергоша: якоже бо и мы сами сие уведехом случшееся в частях сирии. Брат бо некий некоему из сущих тамо старец изрече своя помыслы со всякою простотою и истиною не стыждяся обнажив тайная своего сердца. Он же абие услышав, начат негодовати, и смущатися противу брата, укоряя его о таковых злых помыслех, яко от сего многим о сем слышавшим стыдитися извещавати своя помыслы старцем. Авва моисей рече: добро убо есть, якоже предрех, не таити своя помыслы от отец: обаче не киимлибо глаголати, но старцем Духовным и разсуждение имущим извещавати, не лет ради поседевшим: понеже многие на возраст старости зряще, и своя помыслы изрекше, вместо врачевства неискусством слышащих в отчаяние впадоша. Бе бо некий от братий зело тщалив, и зело от беса блуднаго стужаемь, прииде к некоему старцу, и возвести ему своя помыслы: он же услышав неискусен сый, негодуя, окаянна глаголаше быти брата, и недостойна иноческаго образа, яко таковыя приимша помыслы. Сия услышав брат отчаявся, и оставив свою келлию, в мир возвратися. По Божию же смотрению сретает его авва аполлос от старец искуснейший: и видя его смущенна, и зело дряхла, вопроси его, глаголя: чадо! кая вина толикия скорби? Он же в начале от многаго уныния ничесоже отвеща. Последи же много молимь быв от старца, яже с ним бывшая изрече, глаголя: яко помыслы многажды стужают ми, и шед поведах некоему старцу, и по слову его несть ми спасения надежды: отчаявся убо отхожу в мир. Сия отец аполлос услышав, много моляше и увещаваше брата глаголя: не дивися, чадо, ниже отчаявайся. Аз бо в толицем возрасте и седине сый, зело от сих помыслов стужаюся. Не отчаявайся убо о толицем раждежении, еже не толико человеческим тщанием врачуется, елико Божиим человеколюбием: точию послушай мя днесь, и возвратися (с. 1168) в келлию твою: сотвори же брат сице. И отшед от него авва аполлос, иде в келлию к запретившему брата старцу, и став вне, моли Бога со слезами глаголя: Господи! искушения пользы ради наводяй, обрати брань брата на сего старца: да искусом в старости своей научится, имже в долгом времени не научися, яко да состраждет ратуемым. Егда же молитву сконча, зрит ефиопа стояща близ келлии, и стрелы пущающа на старца: от нихже уязвлен аки от пиянства семо и овамо обращашеся, не могий же терпети, изшед из келлии, темже путем, имже и младший, в мир идяше. Авва же аполлос разумев бывшее, срете его, глаголя: камо идеши? Кая же вина обемлющаго тя смущения сего? Уведев же, яко познана суть яже о нем святому, стыда ради ничесоже глаголаше. Рече же ему авва аполлос: возвратися в келлию твою, и ктому уразумей немощь твою: и имей или непознанна себе быти от диавола, или презренна: зане не сподобился еси, яже противу него брани. Что глаголю брани? Приражения его ни до единаго дне понести возмогл еси. Сие же тебе случися, яко юнейша от общаго врага ратуема прияв, вместо еже на подвиг поощряти его, в отчаяние ввергл еси: не помыслив премудрое оное заповедание глаголющее: избавити ведомых на смерть, и искупити убываемых не пощадиши. Но ниже притчу Спасителя нашего глаголющую: трости сокрушенны не преломиши, и лена внемшася не угасиши{Матф. гл. 12, ст. 20.}. Никтоже бо вражия снести возмогл бы наветы, ниже горящее естества раждежение угасити, аще бы не Божия благодать сохраняла человеческую немощь. Темже исполнившуся еже о нас спасительному сему смотрению общими молитвами Бога молим, яко да на тя пущенный бичь отведет. Он бо сокрушатися творит, и паки возставляет: порази, и руце его исцелиша: смиряет и высит: мертвит и живит: низводит во ад, и возводит. Сия рек, и помолився, абие от наведенныя ему (с. 1169) брани избави: советова ему просити от Бога, да дастся ему язык учения, еже разумети во время, егда подобает рещи слово. От всех убо реченных научаемся, яко не ин обрящется путь спасения непреткновенен, якоже извещавати помыслы своя разсудительнейшим отцем, и от сих к добродетели управляемым быти, а не помыслу своему и разсуждению последовати. Ниже бо аще бы по случаю случилося кому быти у единаго старца простейша, или у не многих неискусных, ради сего подобает бегати, извещавати помыслы своя искуснейшим отцем и презирати предание предков. Яко бо и тии не сами от себе движими, но от Бога и Божественных писаний предаша последнему роду вопрошати предуспевших. Мощно есть и от иных многих в Богодухновенном писании обретаемых научитися: изряднее же и от повести, яже о святем самуиле, иже от младенчества возложен быв Богови материю, и сподобився Божественныя беседы, не верова своему помыслу, но единою и дважды зван быв от Бога, востекает ко старцу илию, и учением того образуется, и наставляется, како подобает отвещавати Богови: и егоже своим званием достойна себе Бог суди, сему хощет образованием и повелением старца научену быти, яко от него сиречь ко смирению наставитися имущу. И павла такожде собою призывая и предразглагольствуя Христос, могий абие отверсти очи его, и совершенства путь сказати, ко анании посылает, и от него повелевает научитися пути истины, глаголя: востани, вниди во град, и тамо речется ти, что ти подобает творити{Деян. гл. 9, ст. 6.}: уча ны сими путеводству предуспевших последовати: да не когда о павле добре глаголанное, зле разумеемое, пример к самонравию будет потомственному роду, комуждо хотящу подобне павлу от Бога, а не от отец на истину наставлятися. А яко сия тако суть, мощно есть не от реченных точию научитися, но и от тех, яже делы самеми показа (с. 1170) сей апостол, в нихже пишет, глаголя: Яко взыдох во иерусалим соглядати петра и иакова, и предложих им благовествование, еже проповедую, да не како вотще теку, или текох, аще и споспешествовавшей ему благодати святаго Духа силою знамений, яже творяше{Галат. гл. 1, ст. 18, и гл. 2, ст. 2.}. Кто убо сице горд, и кичлив есть, да по своему мнению и разумению ходит, егда сосуд избранный, яко требоваше сам совета от предних его апостол, исповедает. Яве убо сими доказася, яко никомуже путь совершенства Господь открывает, точию Духовными отцы на оный наставляемым. Якоже и пророк глаголет: вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе{5 Моис. гл. 32, ст. 7.}. Всею убо силою и всяцем тщанием благое разсуждения дарование в себе должни есмы стяжати, еже возможет ны от обоего преизлишества невредимы сохранити. Ибо, якоже глаголют отцы, крайности обою страну равно вредят: и избыток поста, и насыщение чрева, и безмерие бдения, и сытость сна, и прочая избыточествия. Ибо уведехом неких чревобесием убо не побежденных, безмерным же постом низверженных, и к тойже страсти чревобесия поползшихся за приходящую от безмернаго поста немощь. И аз бо помню иногда таково нечто себе пострадавша, и на толице воздержався, якоже ми забыти желания пищи: и два и три дни пребывающу ми без снеди, и ниже отнюд пищи желающу, аще бы не быша инии к той мя побудили. И паки от очию моею, наветом диаволим, тако сон отступи, яко на множайши нощи без сна пребывая, молих Господа мало сна прияти ми, и тяжчае бедствовах безмернаго ради неядения и бдения, нежели чревообядения ради и исполнения сна. Таковыми и толикими учении нас святый моисей возвесели, якоже нам воспользовавшимся славити Господа, толику премудрость подающаго боящимся его. Емуже подобает честь, и держава во веки, аминь. (с. 1171) Преподобному нилу отечество бе константинополь, наставник же Божественный златоуст. Лето же, в неже процвете, четыреста четыредесять второе. Благородством и богатством из_обиловаше многим, и председатель поставлен бысть отечества. Но таже вся оставив, и пришед в синайскую гору, постническое избра житие. Мног же сый в мудрости и внешней и Духовней, различная писания остави Духовныя мудрости, и неизреченныя благодати исполненная. От нихже мы по образу пчелы, собравше о молитве слово, на сто пятдесят три главы разделенное, и надписание о постническом подвиге имущее: сими яко некиими пчельными сотами чтущих учреждаем. Меда бо воистинну и амвросии, и нектара сладость источают, и многообильныя пользы изявляют плод. Упоминает о сем и премудрейший фотий в чтении 201, на странице 266, сице глаголя: и нила монаха слово прочтено, на сто пятдесят три главы разделяющееся. В сих Божественный муж изявляет молитвы образ. Многа же и ина суть достохвальная его в делах совершенство, и в словесех силу свидетельствующая.